Амстердам в говно

13.01.2020

Посещение Амстердама в год Свиньи было схоже с окунанием в помойное корыто - хотя, если честно, иногда там и делать-то больше нечего. Отойдя от эйфории предыдущих поездок, я заметил, что при отсутствии публичных туалетов в центре города, испражнения стали неотъемлемой его частью. "К сожалению", или "наконец-то" - смотря каким аршином мерить, но тенденция явно вела к переименованию Schiphol'а в Shithol. Тут и там на вымощенных европлиткой мостовых виднелись экскременты различного животного происхождения, в том числе туристического. Однажды я наткнулся на прелюбопытнейший экземпляр - фекалии брата нашего меньшего, небрежно упакованные в носок.

Возмущения кишечнику добавлял и арсенал лепёшек из деблевотизации на остановках общественного транспорта. Ко всему этому, поселили нас аккурат рядом с толчком. Через тонкую регипсовую стенку было слышно, как в нем трубно взрываются газы и наперелив соревнуются фуги Задрищенского. Урчание слива под высоким напряжением переполняло маленькую комнатушку день и ночь. После этого я ещё больше засомневался в том, что "семь" - счастливое число.

К слову, номер этот, похожий на тот, что гостям Риги предлагает привокзальный гадюшник "Aurora", на двоих стоил 60 евро в сутки; причём внутри него облегчиться предполагалось лишь в раковину. На аналогичную сумму можно было бы приобрести несколько граммов травы и укуриться в дым... что мы и делали уже не помню который час, сразу после прибытия из аэропорта, дабы уберечь себя от чрезмерных переживаний. А также ноздрили меф для скорости, жевали магические трюфеля для полёта и запивали их жидким кислородом из пластиковых ампул потехи ради.

Потом начался сушняк от передозировки, необычайно стабильный и жизнеутверждающий. А пить было нечего. Что там о простой воде говорить - не было даже водки.

Однажды Мара, добродушная голландка одинаковых параметров в высоту и в ширину, управляющая семейно-бюджетным отелем "Hotel My Home", в котором мы остановились на подкур, поведала нам, что ПИТЬ в номере воду можно прямо "из крана". Сырую, некипячёную. Именно так она и делает, хотя раньше пользовалась фильтрами или покупала ее в маркете.

Но я-таки отнесся к проявлению подобной женской отваги с недоверием. Информации о том, откуда поступает питьевая вода в краны города, у меня не было; однако если её забирали из подземных недр, возникало смутное подозрение в артезианской составляющей данного коктейля. Учитывая ежедневные толпы визитеров, которых пучит день и ночь от грёбаного фастфуда, разбодяженного снежка и кексов с гашишем, я бы предположил, что, следуя технологическому нидерландскому ресайклингу, ультрасовременные насосы должны были бы дистиллировать подобную воду надвое: фильтрованную жидкость и удобрительный гумус. Первое шло бы на приготовление чаёв, кофиёв, супов и прочей начинки для туристического желудка; а на навозе росли бы курительные "розы". И то, и другое впоследствии бы снова проходило бы через могучий организм гостей столицы, выливаясь к истокам. Таким образом, имел бы место замкнутый говноворот, вращающий лопасти непобедимой голландской туристической мельницы.

Именно поэтому я решил пить из-под амстердамовского крана только в случае глобальной засухи. И пока мой напарник ощущал себя Богом, расплющившись по койке номера, я надумал прогуляться и сходить за питьевой водой.

С магазинами в центре Амстердама напряжёнка - их количество обратно пропорционально количеству кофе-шопов. Часов десять назад, с утра, мы вышли на какой-то маленький магазинчик, на витрине которого стояли сувенирные бутылочки с алкоголем, и там же продавалась недорогая бутилированная вода.

Найти в Амстердаме дешёвую воду намного сложнее, чем дешёвые наркотики. Под их воздействием моя врождённая упёртость усиливается, поэтому я убедил себя в том, что найти нужно именно этот магазин. Ибо в нашем районе, по-моему, это был единственный магазин. Заодно я намеревался доказать Богу, раскинувшемуся в гостиничном номере, что наркотики в любых количествах не оказывают непосредственного влияния на мозг, если хозяин мозга сам этого не хочет (подразумевая, что у мозга есть хозяин, а не наоборот); и что ориентироваться под ними я могу так же, как и без них.

По иронии судьбы, воды кругом было много, но употребить её можно было только через кожный покров: весь день накрапывал мелкий дождь, под вечер перешедший в умеренный ливень; испить же водицы из водоносной паутины Амстела, захватившей весь город, не хотелось по вышеупомянутым резонам. Очутившись снаружи, я продолжил накуриваться парами ганжи, исходившими из щелей даунтауна, и наслаждаться запашком сыроватой прихожей, в которой кто-то оставил заношенные трусы, пытаясь одновременно собрать в голове огромный паззл и вспомнить, как и откуда мы вышли на этот магазинчик.

Декорации города радовали глаз и усиливали эффект отсутствия, окружающий мир превратился в необычно увлекательный квест. Он состоял из незнакомых поначалу тесных, сплющивающих воедино улочек; домиков, похожих на кукольные, только в жилом масштабе; наконец, стрёмных персонажей, которые встречались на моём пути.

Одним из таковых был, видимо, закоренелый постоялец Амстердама: потрёпанный барбитуратами дедок-хиппарь с гайками в мочках ушей; носовая часть на одном из его башмаков в знак протеста против загрязнения Рейна была отрезана, из неё торчали грубые костяшки мокрых пальцев с грязью под ногтями с лишкой в сантиметр. Чувствовалось, что при своём бомжатном видоне жил он где-то довольно постоянно, но закос под бродягу мутил чудесный. Конечно же, дед не мог поведать мне о магазине с маленькими бутылочками на витрине "где-то в этом районе". По-моему, он вообще не понял, о чём я его расспрашиваю; при этом я не понял, что он мне ответил. Так и поговорили.

К тому моменту и я уже не совсем не понимал, где нахожусь, и с какими намерениями.

Сам себе я вдруг показался, словно кошелёк, потерянным без надежды на повторное обнаружение. Именно об этом факте я сообщил некому краснокожему индейцу с выгуливавшей его собакой, в ответ на что тот попросил у меня денег. После этого я долго стоял на маленьком перекрёстке, который можно было пересечь за три шага, и раздумывал, в какую же часть квеста меня сейчас унесёт.

Хляби небесные разверзались всё откровеннее; по уже другой иронии, я привёз с собой зонт, но оставил его в номере, продолжая систематически обмокать. И чтобы спастись от переохлаждения, почему-то решил закинуть в рот жвачку, - хотя, как правило, такое не жую. Двигая челюстями, я пытался согреться;

...шёл и шёл, мок и мок, теребя во рту комок...

А мыслительные шестерёнки в такт челюстям всё скрипели и скрипели...

И доскрипелись до того, что неожиданно действо вокруг меня словно окрасилось в неоново-зеленый цвет, стало ярче и прозрачнее одновременно... а я очень чётко почувствовал, что у меня нету лица. На голове вроде бы был капюшон, я ощущал его мокрое присутствие; но под ним не было лица и напрочь отсутствовал рот, хотя наличие жвачки в нём по-прежнему ощущалось. Но уже будто не я жевал эту жвачку, а она жевала меня. Без лица, безо рта, с одним только пустым черепом и выкатившимся из него глазницами, я постарался оценить ситуацию - медленно, постепенно, стараясь не уронить остатки здравого смысла на мостовую... и почувствовал, что так же медленно, постепенно исчезает всё тело, и я начинаю растворяться, становлюсь невидимым и неуловимым. Что-то обширное, грозное нависало надо мной сверху и взирало на меня, в то время как я парил над скользкими булыжниками и взирал совсем свысока, - намного выше, чем мог позволить мой рост, - на то, как переставляет ноги чьё-то тело, скорее всего, принадлежавшее мне.

Тем не менее, где-то в самой потаённой глубине сознания теплилась надежда, что приход этот был вызван крепкой одурью в результате смешения всех доступных транквилизаторов подряд, поэтому мне не хватило желания прыгнуть в канал и раствориться в нём безвозвратно, дабы спрятаться от этой увлекательной игры насовсем.

Магазин мы смогли найти только на следующий день, на незагаженную голову осознав, что нужно было всего-то выйти к нему по мостику с другой стороны отеля. Но тогда наличие в отеле противоположной стороны показалось мне нереальным. Реальным был только сушняк, после прихода окончательно захвативший меня в свои цепкие лапы и парализовавший здравый смысл.

В результате я вернулся в номер, крещённый Амстердамом, весь промокший им - но воды так и не принёс. Пришлось пить из крана: всё уже было настолько монопенисуально, что хоть трава не расти.