На экране окна vol. 13: "It Might Get Loud"

Документальное кино на большом экране - большая редкость в наших краях. А документальное кино, посвященное теме электронной гитары, в котором принимают участие если уж не самые выдающиеся, то уж точно выразившие при помощи гитары веяние своей эпохи музыканты - редкость необычайная. В российском прокате фильм перевели как "Приготовьтесь, будет громко", хотя, по-моему, названия у него нет. Фраза эта позаимствована из уст The Edge, который, настраивая гитару и аппаратуру, между прочим для камеры произносит: "Okay. Might get loud for a second." То есть, приблизительно, нечто вроде "Ну, на секунду может может быть громко". Может быть громко, а может, и нет. Для кого-то громко, для кого-то и нет. К чему тогда готовиться?

Готовиться лучше изначально ни к чему не нужно. О самом фильме, который вышел на большие экраны только спустя год после съемок и сразу попал в список "классики" Sony Records, я узнал из фан-клуба U2, потому что в нем снялся Dave Evans, он же бессменный гитарист и теневой соник-скульптор ирландской четверки. Еще в нем снялись Jimmy Page, человек-легенда, лидер-гитарист "Led Zeppelin", и Jack White, о котором перед просмотром фильма я не знал ровным счетом ничего. Ни о его группе "The White Stripes", в котором его сестра лупила на барабанах, а он орал в микрофон и насиловал гитару. Ни о его дополнительном проекте "The Raconteurs", в котором он попросил одного из своих мастеров встроить в гитару микрофон, вследствие чего он смог играть голосом на струнах. Но именно он в фильме смотрится колоритнее всего. Именно он в самом начале намеревается легко надрать мастодонтам задницу, изготовив аналог электрогитары с использованием пластиковой бутылки, которую в свое время я смог применить только для извлечения дыма, а не звука. "Кто сказал, что гитару нужно покупать?"

Эффект неожиданности - вот что самое главное в фильме. Режиссер Davis Guggenheim в очередной раз подтвердил то, что "Оскара" ему дали по заслугам. После разоблачительной истории в "Неудобной правде" ("An Inconvenient Truth"), которая только совсем недавно обернулась скандалом вокруг отсутствия "глобального потепления", поневоле ждешь новых скандалов. Можно было даже предполагать, что эксперимент Дэвиса по "сведению" гитаристов трех разных эпох в одной комнате также обернется скандалом. Ну уж как минимум, ярой словесной перепалкой. В худшем случае - обыкновенной историей в стиле "музыкальное закулисье" или же поучающей инструкцией. Но в результате ни того, ни другого. Наблюдаем только струнную перепалку, вырастающую в мощную качающую волну звука легендарной композиции "The Weight" группы без названия "The Band", в котором ярко чувствуется почерк и настроение каждого из участников. На словах музыканты только рассказывают истории о предпосылках собственного Пути, и если посвящают зрителя в "закулисье", то совсем не такого плана, какой встречается сплошь и рядом в виде мемуаров и автобиографических очерков. Скорее, это только отрывки воспоминаний, скупые штрихи к картине, которая режиссером не написана до конца с одной целью: ее должен дописать сам слушатель и зритель.

А пути у каждого были разные.

Эдж, как оказалось, толком на гитаре играть не умеет до сих пор. Т.е. не умеет играть, как "все". Зато обладает потрясающим пониманием архитектуры звука, чувствует педали на вибрационном уровне, необычайно глубоко проникает в структуру эффектов, задержек, искажений, которые в совокупности звучат не только как прикраска к струнной партии, состоящей из двух примитивных аккордов, но как самостоятельный элемент музыки, управляемый человеком ("Elevation" - именно об этом). Лицо Эджа в этот момент преображается до неописуемого восторга. "Я довожу себя до белого каления, пытаясь вызвать в колонках звук из своей головы. Это мой внутренний голос." Так рождался и необычный меняющийся размер "Where The Streets Have No Name". А если бы студент Larry Mullen не приклеил объявление на школьной доске о том, что он пытается собрать группу, и если бы Эдж его не увидел, кто знает, может, и не было бы никаких U2! Философия Эджа неисчерпаема: пока флагман Боно говорит то, что хотят от него слышать, Эдж говорит о том, что слышит он. Будь проще - и народ к тебе потянется.

С другой стороны, Уайт признается, что "технология есть гигантский разрушитель эмоций и правды, а наличие больших возможностей никак не способствует настоящему творчеству". Несмотря на то, что из всей тройки именно ему полагалось бы соединять в кучу различные железки, налицо его любовь к старым проверенным ценностям, блюзу, панк-року, остервенелой выкладке на сцене, повреждению слушательских ушей. Уайт до сих пор не выбросил старую пластинку с записью пионера американского блюза "Son House", на которой тот лишь отхлопает в ладоши ритм и что-то о своем поет. "У этой записи тысяча значений, даже не знаю, как можно этого добиться таким простым способом. Для меня она означает все в рок-н-ролле". Проникновенно!

На вершине треугольника, конечно, восседает Пейдж - по-моему, только ему из всей тройки довелось играть на гитаре с двумя грифами. Копна густых седых волос и умудренный взгляд вкупе со сквозящим в нем благодушием сразу говорят нам: с этим человеком не о чем спорить, равно как и не о чем спорить с профессионалом, гуру в своей области, медиумом. Его надо изучать, на него надо смотреть, его надо слушать. Смотрите на его руки во время игры: они не дергают струны, они порхают, как бабочки, и из-под них возникают попеременно то гул лавин, то шуршание тонкой струйки песка. Хотя сам он, вообще-то, никого никогда не собирался поучать, зато намеревался стать биологом, очень давно, еще в то время, когда сотоварищи играл в школьной группе скиффл, официально работал сессионным гитаристом на студии ("Это было то, что литературно называется Muzak", - признается Пейдж, "я приходил в отчаяние, играя по нотам то, что уже кто-то сочинил вместо меня - совсем не похоже на творчество!"), пока, наконец, не добрался до "Led Zeppelin". Когда Пейдж рассказывал об истории кавер-версии "When The Levee Breaks" для "Четвертого" альбома LZ, знаменитой своей оглушающей партией "завернутых в тряпку" под лестничным колодцем барабанов, мой рот использовался по своему непосредственному назначению - был широко открыт. Добавить к этому было нечего, разве что прийти домой, еще раз переслушать "Четвертый" и еще раз убедиться в том, что он не нуждается в комментариях. Хотя в свое время журналисты написали о нем плохо. Практически никак. С тех пор Пейдж не читает музыкальные журналы и рецензии. Правильно делает - не стоит прогибаться под изменчивый мир.

Разные пути - но одна любовь и страсть к своему инструменту. "У гитары и скульптуры много общего. Как отполируешь - так и звучать будет... а запах, как у женщины. И относиться к ней нужно, как к женщине". Любовь, которую наглядно через прошлое, настоящее и будущее мы наблюдаем в фильме, музыканты испытывают не просто к шести струнам. Это любовь к жизни, своему делу, своей работе, своему слушателю и, конечно же, окружающему миру, полном совпадений и закономерностей при кажущейся его хаотичности и непоследовательности. Этим фильм не просто дергает за душу словно за струну, а завораживает, вдохновляет. Редкий случай для документалистики.

Еще мне понравились "панки" U2 в самом начале их деятельности, а также фрагменты "Top of the Pops". Не только мне - это вызывало общий смех в зале. Вообще, в фильме очень много интересных архивных материалов, которые вряд ли можно увидеть в "широком прокате" или на YouTube. Работа по деархеологизации звука и изображения проделана детальная.

Фильм я посмотрел в кинотеатре "Рига" - почему-то поп-корн-заведение "Forum Cinemas" его проигнорировало. Кинотеатр "Рига" мне нравится. Единственное место в столице, которое попадает под определение "Кинотеатр". На сеанс пришло не меньше человек пятидесяти, наверное, потому, что по вторникам кино в "Риге" можно смотреть по цене бокала пива в баре. Фильм, вне всякого сомнения, нужно смотреть на большом экране и на большом звуке. На то он громкий и большой. Но вот что оказалось отвратительным в малом зале "Риги", так это звук. С самого начала, услышав среднечастотные искажения, я жестко приуныл. Половину звука приходилось со скрипом дорисовывать в голове. Иногда возникало пагубное желание заткнуть уши. Но я не мог этого сделать. Происходящее на экране было выше этого.