Звуколес: 10 лет спустя. Andy Maddocks, Russell Haswell, Autechre.

Черника

Однажды мы с Иваном поехали по грибы. В Рижский район, недалеко от посёлка Гарциемс. В благополучной свободной Латвии сейчас там ни хрена нет и не надо, а при оккупантах советских проклятых в том районе был отстроен огромный коровник, в простолюдии именуемый "скотник". Из себя он представлял многофункциональный железобетонный сарай, разделённый на ячейки, в каждой из которых гнездилась корова. В летний сезон коров выпускали попастись на несколькогектарную лужайку, где они с вожделением не только поглощали свежий зелёный некошеный газон, но и искромётно оставляли продукт кишечной переработки у себя под копытами на этом же поле. Почва в том районе, неизвестно по каким причинам, в добре приняла говяжьи лепёшки и облагородилась выбросом Stropharia merdaria, также известной как "навозная лысина".

Была уже промозглая хмурая осень, когда мы приехали на это поле, и не стоило удивляться, что весь урожай маленьких поганочек на тонкой ножке был уже собран местными псилоциболюдами. Пока Иван ползал, в поисках уткнувшись в полевой тростник, я зорко разглядывал в свой перманентный бинокль приближающихся гарциемских моджахедов, то и дело норовивших напасть на незнакомцев злобным окликом, отчего очко моё стремительно сжималось. Однако нам удалось нарвать штучек пятнадцать поганок; погрузившись в электричку, мы, плевав на нормы санитарии, тотчас же начали пожирать их из пакета прямо в рот, вовсе не удосуживаясь отряхнуть от болотных и навозных крошек.

По прибытии электрички в Ригу, мы не вышли из неё - выпорхнули. Ступеньки вокзала казались стартовой площадкой для отправки бренных телес в невесомость посредством лёгкого сгибания коленей. Я ничего не весил, ноги совершали один шаг за десять. Иван и вовсе махал крыльями где-то в километре выше меня. Очутившись снаружи и зависнув на фиолетовом сигнале светофора, мы внезапно познакомились с девушкой. Она представилась как "Лайла" - как в одноимённой песне Эрика Клэптона. Была она весьма невысокая, с невыразительными чертами лица, но ярко подчёркнутым носом, что компенсировалось очень большими, непропорционально большими относительно всей её сиськами, утопавшими в глубоком открытом декольте между шлейками футболки, выглядывавшей из-под полы расстёгнутой жакетки, будто сырое осеннее время года окружало её не здесь.

Мы незамедлительно пригласили её в привокзальный бар, вели долгую беседу и употребляли много пива; каким-то *у*м я подрезал у ней номер телефона, и уже на следующий день, дабы не задерживаться во впечатлениях, пригласил её в кино, - как это обычно и бывает. Стандартный вариант для стандарнтых девушек. И пошли мы с Лайлой в кинотеатр "Daile", где в рамках фестиваля российских фильмов крутили фильм "ДУРА". Неважно, о чём был фильм, - несложно догадаться, что девушку эту после просмотра я больше никогда не видел.

Но самое интересное, что спустя примерно лишь пару лет после этого, примерно в 2007-м году, кинотеатра "Daile" также больше никто не видел. Его ликвидировали, и только лет через 5-6 в эти помещения, на место известковой пыли и обрызганных мелом заклеёненных окон, вновь вернулась жизнь. В 2013-м году "Daile" реанимировали, превратив в "дом музыки (mūzikas nams)". А в 2016-м в этот дом позволили просочиться "Звуколесу" - фестивалю "Skaņu Mežs".

Сводя концы мыслей с их окончаниями, я обнаружил, что в предыдущий раз посещал этот фестиваль... 10 и 8 лет назад соответственно! Причём последний визит настолько меня не впечатлил, что повторять постный экспериенс и не хотелось столь продолжительное время, а если бы у меня было два носка на одной ноге, или парик на лысой голове, или на худом конце шляпа, я бы всё это сфоткал и отослал организаторам, чтобы пояснить безразличие. Все эти годы я был в курсе, что "Звуколес" продолжает щебетать каждый год, и однажды позволил себе пропустить даже выступление "Lustmord" в музее Латвийской железной дороги. IRL было столько эмоций, событий, и переживаний, что я не считал нужным вдохновить себя новыми звуковыми впечатлениями.

Оказывается, зря. Прошло столько времени, и не то чтобы вспомнить из этого времени нечего - оказалось, я просто не хочу это помнить. Хочу забыть. А "Звуколес", как и Гарциемс - это таки забавное, насыщенное событие. Его хочется, и легко вспоминать, особенно если ни о чём.

Мотивация

Мой приятель и персонаж некоторых моих рассказов ViC позвонил примерно в середине сентября и сообщил, что видел на остановке общ. транспорта афишу "Звуколеса", на которой значился приезд в Ригу AUTECHRE. ViC регулярно ездит в центр, по правилам Рижской думы курит заметно вдалеке от ждущих трамвая, читает рекламу. Не то что я - готовлю манник раз в три дня, чем и питаюсь, стучу клавишами, пока дети соседей сверху не стучат коньками по полу, а перед сном представляю, как бы я распорядился внутренним достоянием Brooke Bliss.

Но Autechre... На сайте более 20-ти рецензий на их альбомы. Это было так давно, но это было так здорово... "Tri Repetae++", "Chiastic Slide", "INCUNABULA" (!), "Confield". Эру 2000-х, однако, в творчестве AE я застал лишь частично, но тем более стало интересно неподготовленному, чем же они могут заниматься на протяжении четверти века - чем таким, что до сих пор их lives становятся событием?.. Со слов же организаторов "Skaņu mežs", приглашение и выступление Autechre готовилось годами!.. Тут и думать было нечего - как только я узнал, что есть шанс в нём присутствовать, незамедлительно приобрёл билеты, предполагая, что их раскупят быстрее, чем муха из комнаты вылетит в открытую форточку.

Ошибся! Из этой страны, кажется, вылетели знатоки даже такого творчества... в день мероприятия - 12 ноября 2016 - билеты по 15 евро всё ещё были доступны для покупки онлайн. Несмотря на это, по приближении к бывшему к/т "Daile", ныне одноимённому музтеатру, репертуар которого состоит из феерического набора местных музыкантов и сценографов, о которых известно в кругу только их самих, выяснилось, что заинтересованных в мероприятии "Звуколеса" соберётся вовсе не жалкая горстка торчков.

На входе нас обласкала благовидная парочка "людей в чёрном", готовых тотчас всяк сюда входящего ослепить стирателем памяти, что мне показалось нормальным прогрессом благоустройства подобного вида тусовок: лицезреть немытых жлобов с отвисающей щетиной и надписями "Охрана" по периметру одежды давненько я подутомился. В гардеробе на этот раз безоговорочно присутствовал только один уровень. Фойе музтеатра было сплошь облагорожено буклетами и плакатами с изображёнными на них незнакомыми мне лицами.

Перевязочная коней находилась на втором этаже; мужской отдел состоял состоял из всего 3-х приватных кабинок, каждая из которых отличалась индивидуальным дизайном. Например, в одной стены были просто и грубо замазюканы шпаклёвкой, которая словно говорила: "я против евро-ремонта"; другая была обклеена обоями с надписью над унитазом: "Truth is, I've always been thirsty" ("Правда в том, что у меня постоянно был сушняк"), авторство которой приписывалось "big fish" ("Крупная рыба"). Высота кабинок была не менее метров 4-х, и мне пришлось прищуриться, чтобы, обратив свой взор кверху, нащупать там потолок.

В фойе оазиса столичной музсубкультуры, тем временем, водопадами лился алкоголь. Удивление моё только нарастало: на подобного рода открытом мероприятии в зал выступлений дозволялось входить со стеклянной тарой - бутылками пива и бокалами с коктейлем. Насколько помню, прежде на "массовках" фестиваля максимально допускалось разливное пиво в пластмассовых стаканчиках. То ли люди в чёрном были беспрекословно уверены в своих возможностях, то ли организаторы свято верили в своих посетителей, - так или иначе, от этой затеи стало мне самолично ссыкотно, и употреблять алкоголь там я отрёкся.

Да и накладно было его там употреблять. Пиво продавалось в 3-3,5 раза дороже аналогичного в районном супермаркете; 50 г. водки "Absolute" оценили в 3,50 EUR - добавив ещё три раза по столько, получился бы неразбодяженный литр той же водки в любой винотеке перед Рождеством. Особо заинтриговали меня бутербродики: расплавленный сыр то ли с паприкой, то ли морковью на кусочках тонкого "французского батона", изобретения, выпускаемого известной латвийской хлебопекарней - по размеру, каждый из них равен был половине моей ладони, а по стоимости - 2 евро. Прикинув себестоимость ингредиентов, я заключил, что прибыль тут была не менее 400% от вложений. Исходя же из общего прейскуранта, я подсчитал, что духовная пища тем вечером и в том баре была примерно равна 150 г. водки и 2-м крохотным бутерам.

Дешёвка, а не дороговизна. Беспонтово.

Микроволновка

Зал "Daile" оказался полностью ремикшированным, с сравнении с тем, где я был в предыдуший раз. О былом экране напоминал лишь скудный бесформенный принт. Балкон сохранился, но звук до него долетал лишь отголосками, пищалкой радиоприёмника. А вот в самом зале, несмотря на убогое убранство в виде скамеечного вида стульев, звук захватывал нутро незамедлительно. Так получилось, что мы сразу заняли позицию позади микшерного пульта звукоинженера, и договорились оттуда никуда не спешить, ибо нюансы звуковой палитры с этого места ощущались и отождествлялись по-свойски эгоцентрично.

Как только в зал началось движение, а внутри всё погрузилось в полумрак, кресла приблизились к нашим копчикам, и мы окунулись в бремя стартовой площадки. Из световых эффектов лучами атмосферу щупала только пара прожекторов, размещённых совсем высоко; на сцене стояла массивная необъятная слонообразная столешница с двумя внушительными динамиками-ушами, развёрнутыми под странным градусом к помещению, по всему периметру которого под потолком висело ещё несколько изогнутой формы динамиков, частично завуалированных от публики.

В крайне левой (от руки) части стола за крышкой нубука скрывалось лицо незнакомого человека. Его манипуляции оставались вне поля зрения, и я даже не уяснил, сводит и микширует он то ли свои треки, то ли чужие - но от них мы незамедлительно оказались сметены накатывающей эпилепсией низкочастотных волн и межрёберных ударов, вызвавших ответный звургазм рукавов, нижней части штанин, щёк, бровей и селезёнки. То был Andy Maddocks - скромный и чуток постаревший основатель лейбла "Skam Records", сессионный музыкант "Gescom" и "Bola", да и просто достойный хороший парень, нормально так раскочегаривший подтягивающуюся публику.

Его предварительный сэт оказался ритмичным, пульсирующим, лишь слегка ломким, играющим в жестковатый петтинг; было в этом звуконастроении что-то одновременно от Aphex Twin и ранних FSOL, похожее на мозаику из апоклептичной романтики и футуристичного эвфемизма. От глюково-... нет, от глубоково-дных сигналов, впущенных в разные уголки зала при помощи пушечных ревербераций, публика заметно шевелилась; перед глазами в лёгкой дымке мелькали одинокие дреды.

Внезапно в ноги мне упал стакан с пивом, а вслед за ним головой вниз нырнул владелец стакана. Кажется, он лишь стремился приветствовать находившихся справа от меня посетителей - видимо, своих знакомых, - но оказался настолько сломлен нелёгкой судьбой, что обнимашки резко переросли в упадашки. К счастью для него, они не переросли в попадашки, ибо мои джинсы оказались сухими, а охранники не заметили его милый каскадёрский трюк.

На сцену к Addy постоянно пыталась влезть крашеная блондинка в стиле "она была уже немолода, и чутьё у нее ослабело"; тем не менее, по ощущению, сожрамши парочку "вишенок", она, наклонясь над ухом диджея, лизала его или же "заказывала песню", затем спускалась обратно в танц-пол и в ритме бешено трясла своими крашеными патлами; вновь подымалась наверх, порывалась обнимать и целовать Maddocks'а, вихлялась у него за спиной, без пользы стараясь уловить, что же такое он творит, разутюживая зал - пока её буквально за руку не стащила со сцены одна из спешно подосланных охранниц. Это не помешало ей продолжить колбаситься под почти-ломаную ритмику Мэддокса, пока к часам 11-ти вечера на сцене не возник другой участник вечеринки - Russell Haswell.

Террор

Метафорически явление выглядело так: вначале послышалось, что на кладбище автомобилей, полязгивая дверцами, медленно умирает старый ВАЗ-2101; но это был ушной обман. Публику атаковал огромный тяжеленный танк времён 1-й мировой, со ржавыми гусеницами, издающими в ночной тишине неимоверный скрежет; с износившимися шестерёнками внутри своего механизма, которые, цепляясь одна за другую, упорото пытались вернуть к жизни сию громоздкую мельницу судеб, но шанс для того им так и не представился. Когда танк въезжал по ушам вовнутрь, выворачивая наружу не только барабанные перепонки, но и барабананные, а заодно с ними и останки души, из которой, словно туалетным ёршиком, сделанным из металла, выскрёбывались кусочки противостояния, помещение погрузилось в полумрак, где единственной инсталляцией стал потерянный экран военразведки, размещённый в весьма необозримой боковой части зала - на нём проецировались метафизические переживания командования танковой ротой, в которой данный полуживой агрегат единственный продолжил своё путешествие в несущестующую эпопею Кубрика.

Минут через десять из полумрака вылез главный рулевой аппарата. Танкистом оказался умудрённый опытом и запущенной небритостью щупленький воин, который, судя по засаленной шевелюре, отросшей глубоко кончиками вниз, не вылезал из урытия уже несколько недель. Кто-то в зале подумал, что Russell и есть представитель Autechre, отчего стал улюлюлюкать; Haswell c доброй улыбкой отозвался на это лёгким покачиванием руки и, прильнув к своей пусковой установке, начал методично расстреливать присутствующих словно из огромного звукового пулемёта, рожая на свет шумовые выстрелы и дисгармонии необычайно мерзкой, по ощущению стандартного рижанина, величины. Вместо "здравоохранения" возникло "взрывоохранение"; это было великолепно настолько же, насколько выдерживали уши: провокационно, жёстко и абсолютно говённо - я улыбался.

Попробовал я заткнуть уши пальцами, чтобы понять, где же рождается сей клинический звук, а после снятия блокады, услышал в зале вопль: "Арчи!!" В полутьме с трудом можно было разобрать, что происходит; мне показалось, что этот пулемётчик своим звуколесом реально кого-то из толпы измолотил так, что тому поплохело. Но скоропостижно стало понятно, что перебравший бара "Арчи" стремительно ринулся на сцену, дабы дать Haswell'у пизды совет, но его яростно, вовремя и взад стащили люди в чёрном, волоча по полу, аки барахтающегося собачонка, за шкурку и волосики, наружу.

"Какая-то хуйня", - без цензуры, но лаконично предположил ViC, и было заметно, что шумовой выкидок экстраординарного англичанина улетел в бездонную космическую дыру без должной реакции не только для него. Публика, не в состоянии переварить столь неожиданное нашествие пельменей изнасилование звуком, прикрыв уши, с лёгкостью покидала зал. Мне хотелось остаться и оценить свою склонность к мазохизму по шкале от нуля до десяти, но сплочённый дух товарищества всё-таки повёл меня к выходу.

В преддверии лайва Autechre вся жизнь к тому моменту происходила в фойе, буквально набитом киснувшей публикой, преимущественно, молодыми людьми в возрасте до 30-ти лет, а наполовину и вовсе до 25-ти. Раскрасневшаяся молодёжь, так и не прикоснувшаяся к французским мини-бутерам, наслаждалась эффектами чисто принятой вовнутрь высокоградусной субстанции, распавшись на молекулы в немногочисленных креслах. Возле бара томилась толпа из утомлённых ожиданием поклонников альтернативной электроники алкогоники; снаружи у входа висело плотное облако дыма; не уверен, что исключительно табачного, но, определённо, беспрестанно подпитываемое жаждущими подышать свежим воздухом.

С закрытыми глазами

Заявленный до 23:45 Haswell был вынужден отъехать со своей телегой на 10 минут раньше; до полуночи его вновь сменил Maddocks. На сей раз, однако, он подошёл к диджейству более прочувствованно, точно уловив трэнд местной аудитории: в подборе композиций зазвучали нотки более жёсткой ритмичной музыки, отдающей пульсациями d'n'b и классического techno. Плотненькая и пьяненькая кучка посетителей музтеатра возблагодарила диджея активным переминанием с ноги на ногу, побалтыванием голов, размахиванием руками, происходившим для каждого из них в рамках пары квадратных метров - но таковы, как ни крути, танцы.

К полуночи-апофеозу тела в аудитории стали сгущаться; мы заранее заняли сидячие позиции для пенсионеров вблизи от пульта, ибо обтекать среди этого потно-перегарного месива моглось меньше всего.

Как и было заявлено заранее, и предупреждено в виде распечатанных листовок в фойе "Daile", выступление долгожданных, буквально, Autechre намечалось в полной темноте; а тому, кто не согласен был с данной концепцией, предлагалось сдать билеты в обмен на потраченные деньги. Могу ошибаться, но "несогласных" не наблюдалось. Я сам ощущал лёгкую дрожь между ног оттого, что увижу то, что никогда ранее не видел. То бишь, увижу то, чего не смогу увидеть; а если не смогу увидеть, то и не увижу; а если не увижу, то устремлюсь туда, где мне специально предлагают не видеть, а не видеть.

В этом концепте было что-то кинематографическое, отсылающее к тому, чем ранее являлся зал "Daile". Медленно гаснет свет, освещается экран, и в глазах смотрящего совершается таинство. Но на этот раз, однако, свет погас, и всё. Включая пульт перед нами, экраны которого закрыли тряпочкой, чтобы те не отсвечивали. И кто-то в глубине зала справа выпалил на государственном: "Выключите телефоны! Если возле сцены будет свет, артист уйдёт!!"

Как ни странно, это возымело эффект. Никто не хотел, чтобы Autechre встали и ушли. Хотя только самые зоркие смогли усмотреть, что к слоновьей столешнице, действительно, вышел легендарный дуэт. Однозначно, их было двое, но из зала было трудно судить, были это Rob Brown и Sean Booth, или же Beavis и Butt-head. Тем не менее, публика настолько застремалась, что на протяжении live-сэта лишь изредка мелькали вспышки смартфонов тех, кто по нужде впить или слить выходил из зала, или заходил обратно. С места, где находился я, были видны лишь смутные силуэты людей, замерших в ожидании События, или Чуда, или, на крайняк, Пришествия.

Но кроме как всеобщим Оцепенением, я это назвать бы не смог. Как не могу и описать, что именно творилось по ту сторону этого массивного стола и сочных динамиков на нём. В этом 90%-м мраке ни черта не было видно. Зато - о да! - в зале всё было очень хорошо слышно.

Настолько кристалльно чистый и, одновременно, насыщенный экспериментальный звук я слышал либо настолько давно, что успел об этом забыть, либо никогда. Скорее всего, второе. Ранее получалось так, что помещение для неординарной музыки доставляло исполнителям неприятные сюрпризы в виде махрового хрипа на слишком низких частотах и оглушительного визга на высоких. Но в тот вечер я будто погрузился в глубокий пустой колодец, сложенный из толстых непроницаемых брёвен, в котором даже звук покатившейся по полу пустой стеклянной бутылки, или же смех сбоку, или бесконечное со стороны бормотание, или туберкулёзный кашель воспринимались как часть и данное сей постановки. Темнота исключала зрение как метод восприятия; я периодически закрывал глаза, и от этого слух ещё больше затачивался.

Это было совсем не то, что Autechre представляли 20 лет назад. Музыки, как таковой, в наличии существовало не более 1/10-й. Словно маленькие дети, дуэт брал кусочки своего прошлого и с удовольствием ломал, крошил, перемешивал их. Сэт начался с призрачных психоделичных пассажей, но они тотчас были изнасилованы мощным пригвождением к акустическим крестам и словно пальцами граблей выскребаны в бездонную яму. В моём левом и правом ухе шевелились насекомые; "клопы, клопы... откуда мне известно это слово?" - думал я.



Обхватывающий туман парализовывал мыслительные процессы; мне настолько хотелось нащупать в нём истину, что окружающая действительность поневоле осталась где-то на трамвайной остановке. Подчас казалось, что я - лишь маленький кусочек перхоти, затесавшийся в зубьях расчёски, которая регулярно проходила по темечку, вызывая дрожь по туловищу сверху вниз и наоборот, в коленях и даже подмышками; непонятно было - порождал её звук или мозговые импульсы. То и дело в этой волне случался мощный удар, провоцирующий аритмичный ответ грудной клетки, бьющий не прямо в меня, а откуда-то сзади, трепеща лёгкими и отскакивая насквозь обратно в зал, как баскетбольный мяч. Даже ничего не чувствуя к этой музыке в домашних обстоятельствах, в этом зале можно было просто пережить её, прикоснувшись к ней и сопереживая авторам возбуждёнными внутренностями.

Калейдоскоп событий, составленный из этих странных, неописуемых, непривычно плотных звуков, весьма редко сменялся последовательностью строгих, ритмично выверенных цепочек. Лишь в середине выступления я смог передохнуть от катастрофической звукозауми посредством жёсткого, однообразного ритмичного фрагмента в чётком жанре "industrial", который всё равно был безнадёжно рассыпан на мелкие кубики. Где-то за минут 20 до конца "лайва" в воздухе поплыли то ли надувные облака, то ли мыльные пузыри размером с бассейн, провоцируя разинуть рот пошире, отчего стало появляться непреодолимое желание взглянуть на часы и понять, когда же всё это закончится. Желание усилилось с появлением в зале завитавших и вовсе уж пасторальных ното-звуков, похожих на те, что издают колокола, и призрачных героев Лавкрафта, гундосящих им в такт. К "чернике" я был ещё более-менее готов, но только не к "чернухе".

Окончание выступления можно описать одним словом - "нудно". Поставили будто песочные часы, чтобы песочек струился в нижнюю чашу тонкой струйкой, но быстро; а из него падало по песчинке в секунду: вроде событие заканчивается, заканчивается, но никак не может заканчиться. Я не выдержал, и за минут 5-10 до этого всё-таки озарил своё присутствие огоньком телефона, проверив время. Похоже, на протяжении этого часа устал не только я. Лишь однажды, когда Autechre несколько раз пытались "завести электропилу", публика пыталась выдохнуть и даже поуукать. Всё целиком же выглядело, как криминальный наркоз.

Отработав "своё" чуть больше 60-ти минут, Autechre исчезли. Растворились в тёмном тумане.

Таким вот оказалось первое и, полагаю, последнее "появление" легенды в Риге. Впрочем, и не только в Риге, но об этом - далее.

После Autechre "на диджейском месте" вновь возник Maddocks, но толпа "танцоров" незамедлительно переросла в гигантскую гусеницу торопившихся в гардероб. Несмотря на "детское время" субботним вечером - всего полвторого ночи - желающих насиловать свой мозг осталось по минимуму. "То ли дело - грязь", - предавался я воспоминаниям о шалманах, в которых шалашовки под Шатуновского и Шатунова отплясывали до вызова такси. В таких заведениях под рассвет можно было лакать коктейли, в которые "что-то подмешивали", и шариться по отлетевшим шмарам.

Однако, в Риге таких заведений уж почти и не осталось. И тогда, стремясь сохранить впечатления от стерео-панорамы, мы, потрясая седеющими мудями, благополучно отправились к домашнему сну.

Постскриптум. Загадки.

Впоследствии выяснилось, что именно фестиваль "Skaņu mežs" к данному мероприятию имел весьма косвенное отношение. Со "Звуколесом" роднил это выступление именно "лес звуков" как концепция фестиваля, и Autechre вписались в неё предельно гармонично, как бы странно это ни звучало. Легендарный, в определённых кругах, психоделический техно-дуэт творит фейерверк звуков в полной темноте - это же ИДЕАЛЬНО!..

Однако, Maddocks, Haswell и Autechre в подобном составе в 2016-м году играли не только в Риге, чему можно найти подтверждения на YouTube: 30 октября - Гент, Бельгия, 14 ноября - Хельсинки, Финляндия; есть и полные любительски записанные сэты: 7 ноября - Будапешт, Венгрия.

Звуковая аппаратура, эти чудным образом размещённые по залу динамики, принадлежали отнюдь не "Daile", а самим гастролёрам, причём в подобной последовательности они расставлялись на всех мероприятиях. И live-сэты Autechre что-то подозрительно роднило, причём вовсе не лес звуков.

"Выступление в полной темноте" являлось "фишкой" всех выступлений Autechre в рамках данного своеобразного "турне". Можно было "жить в своём мире" и предполагать, что дуэт лишь устал от вспышек фотокамер, повышенного зрительного внимания, которое свело слушательское внимание к нулю. Возможно, они просто не хотели выдавать секрет того, как выстраивается сложная по хаотичности звуковая палитра. Но...

ViC-то сразу предположил - как они могут что-то увидеть в темноте? Так можно просто поставить тот самый, родной "свой компакт-диск", никто ведь не заметит. А на слух в перегаре и тем более не различит.

Не знаю, с чем согласиться. Например, прослушав запись из Хельсинки (которую некоторые фэны признают "лучшей" записью выступлений Autechre в этом году, хотя, конечно, она не передаёт массивности живого звука даже наполовину), я с трудом "нашёл 10 отличий". Практически один в один то же, что и в Риге, да и в Будапеште тоже... возможно, и в других городах.

Но в зале... Звук был настолько необъятным, глубоким, мощным, АНАЛОГОВЫМ, что у меня до сих пор есть сомнения в погрешимости "живого" выступления. Шёпот нубука я различил лишь фрагментарно, и на первом прослушивании казалось, что это непредсказуемая и тщательно подготовленная программа.

Только сравнение с записями сэтов из других городов (пиратскими записями, нелегальными, т.к. это было запрещено самими Autechre) позволяет делать вывод, что всё это похоже на 90% предварительно записанную студийную сессию, на которую во время live "накладывалось" только 5-10% импровизаций в виде попискиваний осциллографа, случайных битов и дополнительных спецэффектов и сэмплов.

Также я не толком не разглядел - были это Autechre или их двойники?..
Хотя какая разница, то ж не Путин выступал.