Развод по-латвийски

13.04.2012

Если я иногда и пользуюсь общественным транспортом, то только маршруткой - она реже останавливается, в ней нечасто воняет, и по соотношению цена/скорость личный автомобиль этому виду транспорта уступает во многом. А трамваи и троллейбусы зачастую атакует ватага госнадзора, постоянно выволакивающая наружу штрафников. Обладатели счастливых прокомпостированных ебилетов, кто с сожалением, а кто со злорадством смотрит им вослед. Это задерживает транспорт, как минимум, на пять минут. Непозволительное расточительство времени.

Намедни произошел аналогичный случай, когда наружу выволокли того, кого я не мог видеть со стороны - меня самого. А кто и как смотрел мне вослед - мне доподлинно неизвестно. Зато достоверно известно, на кого или на что смотрел я.

Но обо всем по порядку.

Как-то очень ранним утром (после референдума появилась привычка невовремя просыпаться) решил я прокатиться до строймагазина и купить там шурупы. Чтобы научить современного "стройработника", как укрепить старую советскую стенку. А маршрутки там не ходят, только трамвай. Ну чего там, думаю, сэкономлю минут 20, пойду не пешком, а прокачусь пару остановок. Как и все. Ушаков не обеднеет. И вижу так издалека - подкатывается к остановке трамвай. Я ноги в руки и пробежался к нему метров 50. Чтобы отдышаться, присаживаюсь на единственное из двух свободное кресло, но не прошло и минуты, как вдруг слева сзади какая-то девушка, откидывая ксиву, предлагает по-латышски предъявить ей проездной документ.

Тут до меня доходит, почему в вагоне все места заняты, кроме этого. Позади меня затихарились те, о произволе кого на новостных сайтах и форумах ходят страшные истории. Праздность неконтролируема, по вечерам они не работают, зато шмонают пролетарский класс, отправляющийся утром на работу.

И т.к. я очень зол, что в Латвии не осталось даже тех, на кого можно положиться в плане самостоятельного и качественно творческого закручивания шурупов, у меня в голове очень быстро происходит выбор - либо тянуться к карману, доставать проездной, слушать лекцию от неприятных людей, которых я не хочу слушать, либо быстро подпрыгнуть к компостеру, который в метре от меня, зарегистрировать проездной и сказать им, чтобы отвязались, либо продолжать культивировать злобу и пройти через курс очередной истории.

Я выбираю трудный путь.

"Нету", - говорю, - "у меня проездного". Возникает традиционный вопрос, почему тогда я езжу на общественном транспорте, на что я традиционно отвечаю, что уже приехал и сейчас выйду, порываюсь встать с места и рвануть к компостеру, чтобы совсем уж показать им кукиш, но тут выход справа блокирует еще одна служительница контроля, которой, хотелось было сказать, до пенсии осталось совсем немного - да остерегусь. И она тщательно блокирует мои попытки встать.

Они мне начинают что-то читать, а я недоумеваю, почему просто так сижу и не могу ничего поделать против двух каких-то девок, встаю уже более намеренно, и тут справа возникает тяжелая артиллерия.

По моим наблюдениям, иногда для проверки билетов в "Rigas Satiksme" нанимают людей, чьи способности можно было бы использовать на бОльшую пользу родине. Например, такие молодцы с одного удара могли бы забивать крупный рогатый скот или сваи, но вместо этого они забивают большой и толстый на всех, кто находится внутри трамвая, снаружи трамвая и сам трамвай, пользуясь несоизмеримыми размерами своих телес для проявления важности и вседозволенности. По версии отдела, набирающего таких кадров, работа контролера в общественном сравнима только с работой вышибалы в самом наркотическом ночном клубе: чтобы выкидывать наружу нарушителей-безбилетников, он должен иметь рост от двух метров, столько же в ширину и огромное пузо, размер которого пропорционален уровню авторитета. Иначе вышибалу вышибут.

Как только я попытался прорваться сквозь пехоту из что-то доказывающих мне особей слабого пола, первое, что я увидел перед собой, было пузо. Пузо затолкало меня обратно вовнтурь сиденья и приказало не двигаться до ближайшей остановки. Все мои попытки пробить пузо и cдвинуть его огромного хозяина с места, нарочито не касающегося меня руками и акцентирующем на это внимание, показались тщетными: гордость латышской госконтрольной индустрии откормлена было на славу; раза в три лучше, чем я. В теории, такого валить нужно было с разбегу, причем желательно вдвоем. А я был один, да и разбежаться было негде.

Ситуация все больше меня раздражала; я попытался возмущаться, но балаболившие надо мной контролеры приказали не повышать голос, так как, полагаю, внимание всего вагона-ресторана уже было приковано к нашему столику, а им очень не хотелось, чтобы на них обращали внимание. Не будем забывать, что в трамвае они маскировались, ехали тайно, чтобы точно так же, тайно и незаметно, в лучших традициях национального западла, отлавливать нарушителей ими же установленных правил. И им, наверное, было совсем не на руку, что пассажир в присутствии полсотни свидетелей ведет себя вызывающе, возмущается и привлекает внимание других потенциальных штрафников.

"Не понимаю, что происходит", - все больше горячился я, - "вы мне даже отдышаться не дали. У меня есть билет, но я его не успел зарегистрировать даже в вашем присутствии". "Вы же сказали, что у вас нет билета, давайте тогда мы его проверим". "Это я вас сейчас проверю", - возмутился я. - "Вызывайте полицию, выходим!" "Да-да, выходим, сейчас будем вызывать полицию", - засуетились те. "Полиция где-то тут рядом, сейчас". Горилла придержал меня за правую руку, чтобы я не убежал через люк, а тетка заблокировала компостер слева, чтобы я при выходе не смог до него дотянуться. Попался!..

Поначалу изнутри меня уже было накапливаться мандраже, но при выходе из трамвая, глотнув свежего воздуха, я вспомнил, что однажды уже отметился в базах данных особо опасных нарушителей порядка, в преддверии Лиго откупорив на набережной бутылочку пива. Т.к. абсолютная репутация уже была запятнана, терять мне было нечего. Наоборот, стало очень интересно посмотреть, как приедет полиция, а я заплачу им за очередное шоу всего лишь пятерку. И может, заплачу вовсе не я.

"Ну, что будем теперь делать?" - спросили меня надзиратели, когда мы очутились на пустой остановке. "Вы меня спрашиваете? Как что делать, вызывайте полицию, будем разбираться", - заявил им я, без всяких попыток к бегству, хотя они, с большой вероятностью, могли увенчаться успехом.

Почти пенсионерка стала куда-то звонить по мобильному (или же делать вид, что она звонит), но ей никто не ответил. "Наверное, занят", - загадочно сказала она. Троица помялась на остановке; стоя в метрах двух поодаль от них, я изучил и запомнил каждого с ног до головы. При этом наша эмоциональная перепалка ни на секунду не прекращалась; контролеры упрекали меня в том, что я не предъявил им билет и вел себя по-хамски; в свою очередь, хамами называл их я, обосновывая это отсутствием всякого цивилизованного отношения к своим клиентам, тем, кто их кормит, при этом неоднозначно намекая на объем кинг-конга. "Почему вы мне тыкаете, я с вами на ты не говорю, хотя и старше", - пытался возмущаться тот, поблескивая маленькими крысиными глазками внутри заплывших щек и обнажая ряды пожелтевших, снизу местами подгнивших зубов. "Ты в меня уже своим пузом достаточно натыкал, и я буду ТОЛЬКО тыкать тебе в ответ", - бросил в него я. - "Откуда тебе неизвестно, сколько мне лет, судя по твоему поведению, побольше, чем тебе. Никто тебе права тыкать в меня свои брюхом не давал. Теперь я понимаю, почему таких как вы набирают на работу в трамвай", - взглядом я окинул их всех вместе. - "Понятное дело, что вы даже шуруп не умеете вкрутить, да и вообще ни на что другое не годитесь".

Столь жесткий напор почему-то совсем не смутил контролеров; отчего-то они утихли и погрустнели. Тогда гаргантюэль использовал самое главное оружие.

- А почему это вы по-русски говорите? - перешел он на латышский. - Живете в Латвии - должны говорить по-латышски.

- Я живу в демократическом государстве, - отчеканил я задолго готовый ответ по-русски, - и имею законное право говорить на том языке, на каком считаю нужным. Читайте Сатверсме.

Глядя на то, что они осторожно, медленно отдаляются от меня еще на какое-то расстояние, я добавил по-латышски: es varu runāt arī latviski, nekādu problēmu nav. (я могу говорить и по-латышски, без проблем).

- Tas ir labi, tad problēmu nav, - согласился вечельчак у.

- Kad atbrauks policija, protokolu sastadīsim latviešu valodā, - добавил я, - tiks nofiksēti visi jūsu vārdi, uzvārdi, es pats rakstīšu protokolu latviski. (Когда приедет полиция, запишем в протокол все ваши имена и фамилии, я лично составлю протокол по-латышски).

По моим наблюдениям, столь неожиданный ход истории заставил эту святую троицу призадуматься.

Я вынул сигарету и закурил.

- А почему вы курите? - продолжал по-латышски гигант мысли, словно пытаясь из рогатки пульнуть по прущему на него бульдозеру. И на это ответ у меня уже был готов. Я повертел головой и вновь возмутился на своем родном: а где здесь висят таблички или написано, что нельзя курить?

- Это общественное место, - парировал тот, - курите 10 метров от остановки.

Сцена нашей перепалки не осталась незамеченной извне - по-моему, вместе со мной, привлеченная повышенным тоном разговора, из трамвая вовремя успела выскочить представительница той категории граждан, которых обычно выволакивают первыми. Она стояла поодаль и наблюдала, что будет дальше. Но потом подошла поближе, а когда этот переросток стал упрекать меня в курении, ее тоже пробрало. Она вступилась за меня и укорила контролеров, что на остановке никого нет, следовательно, я никому не мешаю, и они совсем уж бессовестно до меня докопались.

Однако я, тем не менее, подошел к остановочному столбу, отмерил от него десять больших шагов и, очутившись при этом непосредственно рядом, точнее, ПОД гориллой, сделал затяжку и выдохнул дым в его направлении, но не прямо в лицо:

- Так - нормально? - прозвучал мой следующий вопрос.

- Так нормально, - согласился тот, хотя было видно, что ему вовсе даже ненормально, но и добавить было нечего.

Нищенка, оценив мою наглость и сцену, решила сама понаглеть и попросила у меня оставить покурить. "Да я вам целую подарю", - заявил я, протягивая из пачки сигарету, - "курите вместе со мной". Молодая контролерша в это время, видимо, не выдержав пафоса, засмеялась.

Мы отошли с моей неприглядного вида и запаха защитницей в сторонку; она восторженно, но тихо прошамкала, что я молодец, не испугался этих крохоборов, а то в последнее время они уже совсем реально обнаглели. Но я ее не слушал - в моей голове уже составлялся текст письменного заявления в полицию, когда издалека раздался звук следующего трамвая.

Я докурил, надежно затушил окурок и выбросил его в мусорный ящик возле столба с расписанием. А когда обернулся, увидел, что контролеры молча, гуськом и больше не проверяя у меня билет или знание латышского, дислоцируются на очередное место рыбной ловли.

"До свиданья", - пожал плечами я, развернулся и пошел в своем направлении, ибо до нужного места оставалась одна остановка пешком. Пришел на объект и стал лечить ремонтника, как правильно закручивать шурупы.

А вот произвол латышского госконтроля по своему масштабу иногда лечению совсем не поддается. Уж даже если в трамвае его представители начинают тыкать в морду брюхом, учить, на каком языке говорить, упрекать в никотиновой зависимости - то что же тогда говорить о самой верхушке доблестного латышского своевластия? Скоро оно не только будет заглядывать в ваш карман, оттопыривая его так сильно, чтобы из него высыпались даже почерневшие застиранные монетки, но и под юбку тоже будет заглядывать, и под подол. С увеличительным стеклом. Не удивлюсь, если апофеозом мероприятия станет налог на окна и объем легких: чем больше видишь и чем глубже дышишь, тем больше должен Государю.

Корни произвола вросли в почву уж слишком глубоко, и их можно выкорчевать лишь сразу, жестко и навсегда, словно крутым движением рычага. Однако последствия данного процесса, к сожалению, соизмеримы с удалением опухоли мозга размером с голову. Иногда эту опухоль ошибочно принимают за сам мозг.Mr.Prolix
неблог